Сегодня приснилась старая квартира: я знала, что это пред-предыдущая, но двор выглядел, как тот, где я жила как раз до того, как переехала сюда.
Дверь подъезда нам с матерью открыла женщина с загипсованной ногой, к которой был привязан верёвкой или бинтом ребёнок-инвалид (причём это вроде как было в порядке вещей и в остальных подъездах - что-то вроде обязательного атрибута или условия). Мы поднялись наверх - я не была там лет 10, наверное, но интуитивно выбрала верный этаж, коридор и дверь.
Нам нужно было что-то забрать, а на диване в гостиной (или на столе?) была игрушка - медвежонок Дрёма, которого мне когда-то подарил отец. В моём сне всё обстояло так, будто эту игрушку я давно потеряла и не могла найти, и положили её туда, в ту квартиру, две женщины моего отца (причём ни одна из них не была той, которая есть в реальности).
Я взяла эту игрушку и стала воспринимать её как свои вещи, ручной багаж - и поняла, что мне пора отправляться в путь. Мама что-то искала на кухне, а я тихо вышла за дверь и оказалась на каком-то шоссе в пустыне.

Сон в руку?

Рано или поздно мать смирится. Как там Джон Олден сказал? "Отец должен понимать разницу между любовью к своему сыну и принятием его выбора".

Тем временем источаю восторги в адрес "Дома, где разбиваются сердца". Завтра должен был бы быть концерт Тори Эймос (который отменили), послезавтра экзамен, а 29 числа я уже буду в Карпатах.

Надо что-то делать со своей бытовой невнимательностью: все автоматические процессы и действия стираются из моей памяти как нерелевантная информация, и я либо сотню раз проверяю, сделала ли я то или иное, или забываю сделать напрочь, потому что мысль о том, чтобы что-то сделать, приравнялась в восприятии к свершённому действию. Словно бабушка, которая не помнит, приняла ли она лекарства.