Я не могу идти в одном направлении со всеми, кто мне дорог. Да, это было бы круто, да, мне бы хотелось продолжать идти рядом, но нет, я не могу пожертвовать своей дорогой ради дороги к чужой мечте. А ты так боишься, что можешь стать для меня балластом, что я не знаю, как мне тебя убедить в том, что я не жгу мосты, а строю их над труднопроходимыми местностями.

03:12 Строю на голове стопку из распечаток, учебников и тетрадок и пытаюсь сделать из ручек зубы, как у саблезубого тигра - сейчас печатаю этот текст и балансирую, чтоб ничего не упало. 4 часа разбирательств с одним-единственным вопросом по теоретической фонетике (которая нахер никому не нужна, но экзамен) что-то не так повернули у меня в голове. Индийские женщины для осанки носят на головах кувшины вроде. Кувшина у меня нет, фильтр подойдёт?

В рефлексии и опредмечивании мыслей можно потерять собственную голову, нырнув в поток противоречий.

В лесу мыслей все деревья состоят из битого стекла, продирание сквозь чащи заблуждений калечит и взрезает плоть, пуская тонкие струйки тёмной крови, которая впитывается в хлопок и синтетику пропотевшей одежды порождения (пост)индустриального общества.
Обновлению предшествует смерть, поэтому в листопад невольно ранишь ещё и ноги в тщетных попытках отыскать тропинки.

И когда с затуманенным сознанием, ощущая холод в конечностях и безразличие к физическим ощущениям, вместо воды захлёбываясь собственной кровью, падаешь в эти стёклышки, так красиво отражающие лучи внезапно вышедшего негреющего солнца, и слепнешь от этой красоты, а внутренний движок упрямо заставляет извиваться и ползти дальше, потому что между неотвратимой, определённо приближающейся смертью и неизвестностью инстинкт самосохранения заставляет выбирать второе (почему-то вспомнился "Колодец и маятник").

Иногда я смотрю на фотографии лиц людей, которых вижу каждый день, с которыми разговариваю или просто пересекаюсь в коридоре, и не узнаю их. Это странное ощущение от разницы картинки, запечатлевающей момент, и восприятия в реальном времени, а также впечатления, которое сохраняется воспоминанием.

Может, на этих лицах оставляет отпечаток мимолётная мысль или оттенок настроения, оттисненный в пикселях фото и создающий иллюзию (не)полноценной другой личности?

А что, если предположить верность псевдонаучных теорий и древних суеверий примитивных цивилизаций о том, что изображение забирает часть твоей ауры/жизненной энергии? Что это: части одной единой души (что-то наподобие крестражей) или запечатанные в себе самодостаточные величины, не знающие даже, что когда-то были частью целого?

Не верьте своим глазам. А разве можно доверять своему разуму?

Стремительным движением холодная рука, проникшая из открытого окна, оглушает и притупляет все ощущения и чувства, кроме желания согреться, но даже в водопроводных владениях комнатного Посейдона течёт студёная венозная кровь апреля, безучастного к выходкам ЖКХ (если только не сговорившегося с этим вечным антагонистом среднестатистического жителя многоквартирных домов).
В такие утра хочется покрыться оболочкой, уснуть до улучшения условий существования и не проснуться совсем.

And in this drought of truth and invention
Whoever shouts the loudest gets the most attention

So we pass the mic and they've got nothing to say except:
"Bow down, bow down, bow down to your god"
Then we hit the floor
And make ourselves an idol to bow before

Well i can't
And i won't
Bow down
Anymore.

No more

Спала 4 часа из-за универа, в итоге осталась дома и вот уже четвёртый час основательно отдраиваю квартиру, включив Патрика Вулфа (готовлюсь к завтрашнему концерту, так сказать), переворотив всю мебель и с наслаждением отскабливая гладкие поверхности и выгребая слои пыли из укромных уголков, на которые уже давно положила глаз. На данный момент всё буквально блестит, и мне осталось лишь выгрести мусор из ящиков/шкафов/полок.
Хорошо ещё, что я решила воздержаться от сортирования всякого хлама из кладовки.

Я терпеть не могу уборку, особенно когда мне о ней постоянно напоминают или когда семья дома. Но почему-то я всегда берусь за тряпку в трудные периоды или когда мне нужно что-то уложить в голове. В последнее же время выведение пятнышек, смахивание ворсинок/пылинок и выбрасывание хлама превратилось в какую-то лёгкую форму компульсии.

Моя карма - страдать из-за своей принципиальной упёртости. Не жалоба, а констатация факта. Одно дело гибкость, другое - прогибание. Проверено: моё упрямство способно рушить все преграды на своём пути, даже если мне для этого нужно будет очень долго биться головой об стену.

Увы, филология - это моральный шлюходром. Зачастую абсолютно бесполезная деятельность и умение чесать языком так, как понравится заказчику (в данном случае преподу). Нас учили узко специализироваться в списывании, а не в знаниях. Никто не хочет ничего, кроме уюта и тепла, а потому все молчат и кивают головами, поджав лапки и навострив уши.

Большинство моих сокурсников - покорные баллодрочеры. Барышни, которые ради баллов лезут по чужим головам и готовы стоять раком перед каждым долбанутым преподом и его задвигами, лишь бы он был доволен и поставил хороший балл.

С некоторыми сокурсниками моего потока я уже на ножах. У меня-де завышенные требования к уровню преподавания и к профессионализму преподов.

Спасибо вселенной за то, что хоть мои одногруппники не только на словах саботируют неадекватные задания преподов с вавками в голове. Немецкая группа всегда стоит в полном составе за свои права. Ван лав.

Недавно набрела в книжном на "Книгу мудрости" - открыла и обнаружила, можно сказать, целый список статусов вк. Даже действительно глубокомысленные и значительные цитаты, стоит им попасть в поток тп-бложиков, твиттеров и стен вконтакте, воспринимаются с улыбкой ироничного снисхождения. Когда сентенции успели стать пошлостью (=низкопробностью)? Раньше мастерство ораторства, афористичность речи и умение цитировать великие умы этого мира почитались за искусство и являлись признаком интеллектуальности и образованности. Сейчас же это стало достоянием масс, которые избрали афоризмы средством демонстрации утончённости внутреннего мироустройства, а в действительности же прикрывают изящной ширмой… каждый сам знает, что именно прикрывает/-ют.

Как реакция на обесценивание внешнего проявления духовности и ума - протест - щетинящийся, вызывающий и тоже в какой-то мере позерский натуралистический нигилизм как акт презрения к эстетству, не имеющему внутреннего содержания.

И уж если честно, чем общаться с "тонко организованными" скопированными друг с друга людьми, которые не состоялись как самодостаточные личности и замыливают глаза даже самим себе, непомерно повышая ЧСВ, лучше я предпочту говорить с человеком о трупах, анальном изнасиловании, добавлении ещё одного сериала в список просматриваемых тайтлов, долбоебизме преподов, медленной скорости интернета, насекомых в еде, об апокалипсисе и дерьме (в самом широком смысле). При этом я знаю, что ему известна разница между дарвинизмом и теорией эволюции, он может по полочкам разобрать мои сны с позиций юнгианства и фрейдизма, потому что действительно интересуется этим, и, кроме всего прочего, в трудную минуту я могу не сомневаться в его верности и помощи, а также всегда могу начистоту выложить ему, что меня тревожит и о чём я думаю - просто потому, что в общении отсутствуют табу, а в отношении друг к другу нет предубеждений или установленного и неизменного образного восприятия.

Недавно просмотренная "Разрисованная вуаль" заставила сформулировать некоторые постулаты моих убеждений и перевести их в формат осознанного. Результат: всё самое важное часто скрыто за щитом, агрессивными колючками или посредственностью, но проявляется в неординарных обстоятельствах, и только тогда можно сказать, кто есть кто. Наверное, потому я и испытываю эту всеобъемлющую гуманистическую любовь к людям и верю в высшие идеалы, в некотором роде по-родительски улыбаясь киндерменшам и чувствуя вместе с тем свою неотъемлемую принадлежность к их племени.

Разбила любимую чашку, стою над ней с окровавленным пальцем и вспоминаю время, когда мама мне её подарила. У меня тогда нервные срывы шли один за другим. Из этой чашки я позволила (бы) пить только двум людям. Маленькие тайны и большие откровения, рассказанные просто средь бела дня во время чаепития тет-а-тет. Сваренное мамой какао, когда я болела. Потрясающая способность предметов аккумулировать в себе эмоции и цветные воспоминания. Иногда ведёт к захламлению пространства.

Теперь мне нужна новая любимая чашка, которая будет подарена по случаю депрессии и творческого кризиса. Может, она тоже станет свидетельницей отстраивания и взлёта - а затем разобьётся при следующем столкновении с дном.

Дно с каждым разом меняется и становится качественно другим - трудно даже определить, что из двух зол меньшее, какое дно глубже. Вспоминаю, что люди склонны драматизировать и придавать значение мелочам, и выбрасываю осколки в мусорное ведро.

Наркоманские сны - моя стихия, но в последнее время они стали уж больно символичными.

13.03 Попытка вернуть своё умершее тело с помощью двух отрубленных голов - моей собственной и головы какого-то мужчины с длинноватыми волосами и бородой (это и было моё прошлое тело). Начертила круг с какими-то символами и собиралась положить в него эти головы.

15.03 Пожиратели душ. На лицах людей, у которых были отобраны души, оставался светло-зеленоватый грим с ярко-красными губами и широкой улыбкой, а сами люди продолжали жить, ничего не подозревая и пропуская мимо ушей ужас и наблюдения окружающих.

17.03 Через тень у человека отбирали тело. Душа никуда не девалась - она просто засыпала, а телом управляло чужое сознание. Военные собирали себе таким образом армию, а я пыталась убежать через врата в другое измерение, чтобы спастись самой и предупредить других.

22.03 Снилось, что у меня есть муж, и я подарила ему бессмертие. При этом сама я была смертна и совсем не всемогуща, я не была героем или всесильным милосердным божеством - у меня просто было бессмертие, и я отдала его самому дорогому мне человеку (жаль, я так и не увидела или не запомнила его лица).

26.03 Освободительная война в Латинской Америке, но не времён конкисты, а в современности. Угнетённому завоевателями населению был дарован чёрный плащ, который даровал суперсилу, но после войны он был утерян. А затем я увидела, как этот плащ появился: человек взошёл на холм, залитый солнцем, где рядом с высоченной стопкой книг на траве сидела школьная учительница. Озадаченный человек сказал, что его народ притесняют и беспощадно уничтожают, и ему сказали, что здесь он сможет найти ответы. Тогда учительница встала с земли и сказала, что ему нужен тотем. В этот момент стопка книг превращается в угловатый деревянный тотем, а учительница, улыбнувшись, растворяется в воздухе. А потом в воздухе появляется чёрный плащ. А тотем этот был сенсеем, главой государства - и кем/чем он только ни был, в зависимости от того, кто и зачем к нему обращался.

27.03 У меня опять что-то отбирали. На этот раз кровь - за провинности.

Развивающаяся терпимость к слабостям других. Быть максималисткой было проще, а отмирание привязанностей происходило быстро, будто взрыв, оставляя в памяти яркие вспышки всего хорошего и тёплого, что было пережито, но не вызывая ностальгических порывов вернуть всё на круги своя. Теперь же моя импульсивность на время отошла в мир иной, и я снова осторожничаю с людьми.

Однако же есть какая-то грань между терпимостью и безразличием, и я остро эту грань ощущаю где-то под своими ногами.

Забавная штука жизнь, таинственная, с безжалостной логикой преследующая ничтожные цели. Самое большее, что может получить от нее человек, — это познание себя самого, которое приходит слишком поздно и приносит вечные сожаления. (Джозеф Конрад "Сердце тьмы")

А всё же годы рефлексии - и кажется, что ты уже знаешь, кто ты и чего можешь от себя ожидать. Но потом в воздухе раздаётся звучный щелчок, разрывающий пустоту и барабанные перепонки, и всё, что когда-либо имело значение, обесценивается. Цели оказываются недостойными достижения, а других у тебя нет.

Сначала стоишь на пороге мира, мнёшься в прихожей, рассматривая резные ручки тяжёлых дубовых дверей и гладкий хром автоматики - и думаешь, что в любой момент сможешь выйти обратно и выбрать другой вход. Только потом, когда посмотришь в зеркало и увидишь незнакомое лицо, возвращаться и начинать поиск заново уже поздно, дверь осталась слишком далеко позади. Щелчок, щелчок - будто мерно падающие капли, тиканье часов в абсолютной тишине, и ты уже не можешь думать ни о чём другом: сначала убеждаешь себя, что тебе это не мешает, затем кричишь, заперевшись в собственном черепе, умоляя всех возможных богов, чтобы это прекратилось, а затем растворяешься в звуке, ритме, становишься собственным пульсом и уже не считаешь секунды, потому что ты сам - время, жизнь, осколок вселенной, по ошибке программы осознающий своё существование.

Но рано или поздно с улицы донесётся звук заводящегося мотора, муравейник зашевелится, и всё это окажется далёким сном, наваждением, в котором так любят копаться фрейдисты. Двери, отражение, одиночество - ничего этого не было, и корчившееся в конвульсиях душевное тело, распадающийся сгусток информации, называющийся сознанием, принадлежали не тебе.

Ты снова заглядываешь в отражённую реальность, внимательно себя рассматриваешь, и поражаешься: кажется, ты всегда таким и был, с чего бы тебе быть кем-то другим? Это лицо так тебе подходит, всю твою жизнь можно выстроить в логическую цепочку событий, прочертить чёткую линию - нет сомнений, это именно твоя жизнь, прекрасная и счастливая жизнь с маленькими радостями и правильными стремлениями, чётко очерченными убеждениями и маленькими грешками, которые ты великодушно себе прощаешь - а потом и вовсе забываешь, как забыл или просто не хочешь вспоминать дорогу назад.

Когда мне было 12, мы с дедушкой зимой ходили на реку, и он рассказывал мне о том, что Вселенная возникла из точки и постоянно расширяется. А если Вселенная расширяется, то должно быть пространство, в которое она может расширяться, и это пространство есть Ничто. В общем, то, что я позже прочитала у Гегеля. Тогда я слушала его чисто из уважения. Дом, где жили бабушка с дедушкой, казался мне жутким, чопорным и холодным. У меня почти нет воспоминаний оттуда.

Дедушка умер где-то через несколько недель после той нашей последней прогулки, а после его похорон я решила, что хочу, чтоб меня после смерти тоже кремировали: в земле слишком много трупов, и мы ходим по костям. Удивительно: я поняла действительную ценность и суть человека только через несколько лет после его смерти. И ещё больше его уважаю.

Бабушка умерла через 4,5 года. Ей даже когда-то сон приснился, где дедушка сказал, что они встретятся на пятый год. В последнем разговоре с бабушкой, какой я помню, она прямым текстом говорила, что она уже всем надоела своими болячками, что её никто не любит, все только думают о том, как бы она скорее умерла, что нам всем будет без неё легче. А я тогда была уставшая, невыспавшаяся, я привыкла к её жалобам и слушала вполуха, озвучивая незначительные реплики, свидетельствовавшие о том, что я слушаю - и смысл её слов дошёл до меня только после целого куска текста, после чего я оторопела, застыла и даже не смогла ей ответить что-то внятное.

А когда маме позвонили, я знала, что ей скажут, ещё до того, как она подняла трубку, хотя ничто не предвещало бабушкиной смерти.

Старший брат отца ещё говорил мне где-то через полгода, что я должна поставить свечку в церкви и попросить у бабушки прощения, потому что она очень тонко чувствовала, что её не любили и что она была нежеланным гостем в нашем доме. Меня всегда в каком-то смысле даже восхищало лицемерие моего дяди - аж дыхание перехватывало от того, что он с таким спокойным ханжеским лицом говорил мне, искренне веруя в собственную ложь.

Собственно, чего это я уже несколько дней копаюсь в грязном белье прошлого: отец недавно пытался со мной связаться.