Зрение снова сделало прискорбный скачок вниз: я увижу, что это ты, только когда мы окажемся на расстоянии 10 шагов друг от друга, и мне поздно выбрать другой поворот.
Не то чтобы я против с тобой увидеться (перед тем виделись с тобой когда? год назад? полтора?) - но пока мои губы складываются в приветствие, я думаю, сколько глав аудиокниги можно было бы послушать за время нашего разговора, который был, по сути, бессодержательным.

Рн как-то пошутила о том, что я знаю чуть ли не весь город и, куда ни иду, везде встречаю своих знакомых. Это не смешно.

Воспитательную пользу дурного примера сильно недооценивают.

Если ты, следуя своей парадоксальной логике, однажды дойдёшь в словах до того, что всю хуйню ты творил ради моего же блага, я с тобой соглашусь. Мы с тобой одной крови, ты и я. Ты так любил это повторять, и у меня ушло довольно много времени на то, чтобы по-настоящему понять, что это значит для нас. Ты воплощенное ощущение от "парадокса лжеца" и великий мастер ломать чужие мозги, извращая правду в духе софистов.

Я пыталась отрицать твой пример и своим отрицанием отсекала себе возможные пути развития, ставя себя в зависимость от твоих действий.
В действительности же мне достаточно было признать, что мы с тобой в чём-то похожи, и мне больше не надо было делать из себя твою противоположность, ведь я могла препарировать тебя, рассмотреть под микроскопом, выбрать из тебя всё полезное, отделив от гнили и плесени, и вобрать это в себя, я могла обратить твои недостатки в свои достоинства, и именно благодаря тому, что мы всё-таки похожи, я теперь понимаю, как работают твои мозги, и как только я осознала, что понимаю это, ты утратил всё своё магическое влияние на меня, от которого я тщетно пыталась избавиться всяческими иными бесполезными способами, и это был мой Рубикон в отношении к тебе: ты съёжился, сморщился, стал жалким и тщедушным, ты отвратителен, и я от тебя устала.

Ты стагнируешь, замерев в банке с формалином и отказываясь эволюционировать, и я не твоя противоположность, ведь я не развиваю себя, а творю.

— Почему вы отдалились друг от друга, что на вас так повлияло?
— Сидони…
— Знаешь, Петра, мы с Лестером переживали такие моменты, когда казалось, что все кончено. Иногда были и усталость и отвращение, но нужно оставаться мудрой, проявить понимание и смирение. У женщин свои возможности. Просто нужно знать, как их использовать.
— Меня не интересовали никакие "возможности", особенно женские. Я хотела отказаться от этих трюков и фокусов!
— Трюков, Петра?
— Да, это трюки. Уловки, обман, если хочешь. Все, к чему они приводят, - это потеря свободы, принуждение. Когда я слышу такие слова, как "смирение"…
— Не смейся, Петра! Не смейся надо мной! Мы с Лестером сейчас по-настоящему счастливы. Это награда за смирение. Он думает, что подчинил меня себе. Я позволяю ему так думать, но я все равно, в конце концов, делаю по-своему.
— Послушай, дорогая, я понимаю, о чем ты, и всё это, возможно, устраивает вас с Лестером. Может, чувство принуждения - это то, что вам с ним нужно. Но понимаешь, мы с Франком… мы хотели сделать нашу любовь прекрасной. Для нас "прекрасная" значило совершенно точно знать, что происходит в самом себе и в человеке, который рядом. Нам не нужен был банальный брак с правилами поведения которым необходимо подчиниться. Мы хотели все решать по-новому, всегда быть начеку, всегда быть свободными.
— Я не понимаю, Петра, почему нужно всё так усложнять,
если на самом деле всё просто. Правила поведения существуют для того, чтобы их разумно использовать. Зачем пытаться решать проблемы по-новому, когда для этого существуют проверенные надежные методы…
—… и это хорошие методы? Мы хотели быть счастливы вместе. Ты понимаешь? Вместе! Для этого не существует надежного проверенного метода.

большой толковый словарь - увесистая книга в величественной пурпурной обложке на тысячу с чем-то тонких белых страниц, которую я использовала в детстве в своих играх - то как большой кодекс чего-нибудь, то как книгу магических заклинаний, то как летописи и свод древних родословных, то как священную/могущественную книгу какого-нибудь выдуманного народа, которую мне нужно было, в зависимости от обстоятельств, защитить от посягательств, украсть или уничтожить. или просто гадала, как это обычно делают - номер страницы и строчки.

не так давно не без участия праздного интереса было сделано открытие, что занятно использовать этот способ на томике Петрарки и на учебнике по стилистике немецкого языка.

ты белое кучевое облако в голубом небе, а я нежусь на солнце и пытаюсь понять, какой образ навевает мне твой отпечаток на моей сетчатке. хочется обнять тебя и обаять - дать тебе все конспекты и ответы на экзамены для сдачи академразницы, достать для тебя справку о том, что ты учишься в нашем универе, потому что ты сейчас в другом городе, а она тебе нужна, подсказывать, что успел сказать препод, потому что у тебя крупный округлый почерк, из-за чего ты пишешь медленнее, чем я, распечатать для тебя отдельный экземпляр коллективно сделанного задания, увеличив кегль до 30, потому что у тебя даже в линзах плохое зрение, и я понятия не имею, под каким микроскопом тебе приходится разбирать мои мелкие острые каракули.

мы почти не общаемся вне стен универа и вне компании одногруппников, да и не нужно это - было бы даже неуместно, потому что мы слишком разные, и соприкосновение наших миров - тонкая линия экватора, на которой я каждый раз чувствую прилив какой-то идиотической эйфории и желание обожать тебя ещё больше, потому что сейчас недостаточно.

и вот на рождество ты даришь мне небольшой ежедневник на 2015 год, в котором на каждом развороте иллюстрация, сделанная твоей рукой, + какая-нибудь меткая цитата/название песни/побуждение к иррациональному действию/совет насчёт фильма/пара добрых слов в мой адрес, и я держу в руках эту драгоценность, в которой частичка твоей души и бездна твоего времени, у меня отвисла челюсть, вместо слов спутанные невразумительные звуки - system fails, я ещё раз дрожащими руками тебя обнимаю и произношу растерянное "спасибо", я не знаю, откуда в тебе столько добра, тепла и непосредственности, ты единственный человек, который умудрился ни разу ещё не вызвать во мне раздражения (даже когда косячишь), и в твоём присутствии я превращаюсь в вальяжного прирученного кота, который сам подставляет голову, чтоб его гладили, и мурчит на всю катушку.

я знаю, что это не я, а лишь ещё одна моя тактика поведения, до мелочей продуманная и невыразимо приятная в применении к тебе, то, кем я хочу быть в твоём присутствии, но у меня нет желания быть такой со всеми, а тем более постоянно. коммуникация с тобой - маленькие вспышки тепла, а потом меня гладит по голове Рн, пока на моих губах догорают улыбки.

на послезавтрашней страничке ежедневника чёрными чернилами выведена цитата из Уитмена:
And what I assume you shall assume,
For every atom belonging to me as good belongs to you.
ты задаёшь тон моим дням. удивительно, как я до сих пор удерживаюсь от того, чтобы пролистать и прочесть каждую страницу на весь год вперёд.

Иногда люди кажутся мне выдуманными существами. Они выглядят так неестественно и нелепо. Так до смешного хрупки. Нефункциональны. Слабы и не приспособлены. Каждый - стандартный набор характеристик. Иногда смотришь на них и диву даешься от того, что они бывают великими.

Рн как-то спросила у меня: "если бы ты была богом, то богом чего?"
пожалуй, богом терпения. кармическое воздаяние никого не обойдёт стороной. ничего общего со злорадством (и карма лишь удобное слово для грубого обозначения вселенского равновесия).
никогда не умела по-настоящему и искренне желать зла даже самой распоследней сволочи. но не стоит списывать всё на розовые очки филантропии. ненависть - слишком сильное чувство, которое не стоит тратить на первого встречного.

последнее сообщение от тебя в личке - полтора года назад, а вот ты спрашиваешь меня об одном из моих хронических заболеваний, и оказывается, что твои симптомы совпадают с моими, а также ты, как и я, ипохондрик, который боится врачей.
вот я, поддерживая разговор, рассказываю о своём первом воспоминании о больнице: когда мне было 5 лет, мне без анестезии подрезали гланды - меня привязали ремнями к стулу, связали руки, и мужчина в белом халате, в маске и очках полез металлическими штуками мне в глотку, после чего куски мяса с кровью выпадали из моего рта на белоснежную материю, которая полностью меня укрывала и была привязана к шее.мама потом рассказывала, что меня привели за руку к ней, и медсестра сказала, что все дети кричат и плачут, а я была очень тихая и спокойная.
перед глазами у меня всё ещё стоит роскошно контрастная красно-белая картина, мне интересно, как я чувствовала себя тогда на самом деле, но вот ты пишешь, что ты в ужасе и что это детская травма. ничего подобного. заканчиваю разговор.

Спокойствие или вдохновение - невозможно иметь все сразу. Спокойствие - это созерцательная поэзия востока, которая содержит в себе сам мир, его красоту и душу, ей не надо описывать или проникать в суть вещей, для ее мировосприятия вещи сами есть своя суть - как просто, правда? Цветок важен не как символ, а как цветок сам по себе. Лучник отпускает тетиву в тот момент, когда результат перестает иметь значение, а тетива готова быть отпущенной - и только так. Ешь, когда голоден - если совсем упростить.
А вдохновение - это болезненная горячка, потрясение и смятение, потому что по-другому нельзя, ведь иначе ничто из написанного не будет по-настоящему дышать, оно будет мертво, искусственно и отвратительно.
И как же тогда заполучить это проклятое вдохновение, если в самом тебе царит равнодушие, изредка нарушаемое отголосками чувств, слишком слабыми, чтоб оставить след?

Когда на тебя давят, есть определённый момент - точка невозврата, когда дальше сгибаться уже некуда, и тогда давление перестаёт иметь значение.
То же испытывает загнанное в угол животное. You live or you die, no hard feelings.
Немного страшно становится, когда резкие слова от близкого человека не оставляют больше в душе никакого следа, не вызывают никакого отклика, только бесстрастное подтверждение нескольких французских слов в мой адрес, сказанных сгоряча. Я устала от конфронтаций и не собираюсь пользоваться привилегиями оскорблённой стороны.
Кажется, кое-кто понял, что не стоит повторять ошибки моего отца.

Вот почему я не хочу иметь детей: они всегда кажутся родителям неблагодарными.

Вновь ощущаю лаву в своих венах. Но я не просто "passionate", как выразилась американка - я грёбаный фанатик, мечты которого сгорают быстрее, чем он успевает насладиться их воплощением в жизнь.
***
Не люблю оказываться в одном месте с людьми из разных сфер моей жизни/из разных кругов общения: приходится прибегать к нейтральности, сглаживая и выравнивая линии поведения - отбирая из тождества только однородные слагаемые.
Но, какое бы у вас ни было обо мне мнение, я не стану вас разубеждать, если вы заинтересованы только в утверждении своей правоты - может быть, даже дам вам демонстративное подтверждение.

Jane: Okay, well, call me when you figure it out.
Lisbon: Hey. Wait. No, he asked for you specifically, too.
Jane: I take this nap for freedom, Lisbon, for every little guy who has a dream.
Lisbon: Nap later. Now we fight crime.
Jane: No. I’m napping now.
Drucker: Agent Lisbon. Mr. Jane. Hi. Garth Drucker, Head of Security for Mr. Bajoran.
Jane: Guess I nap for freedom a little later.